Кропотливо описывая вклад ученого-энтузиаста Болтина в русскую историографию, Ключевский в своих "Исторических портретах" относит его к патриотам-любителям, которые тратили время и силы на сбор и исследование древних рукописей вовсе не только из-за научной любознательности. В ветхих старинных манускриптах такие ученые рассчитывали обнаружить духовные составляющие общественной жизни, нехватку которых испытывало современное русское общество. Автор "Портретов" считает, что Болтин входил в число самых проницательных и образованных любителей русской истории, работавших вовсе не ради утоления тщеславия и потому не спешивших публиковать найденные ими документы. Ученые этого круга относились к издательской деятельности осторожно и занимались ею от случая к случаю, при этом предпочитая скрывать свою причастность к выходу в свет того или иного найденного ими документа.
Ключевский считает, что это нежелание делиться плодами своих трудов не уменьшает значение той услуги, которую патриоты-любители оказали русской историографии, так как им удалось сохранить для грядущих поколений множество бесценных свидетельств тех или иных событий, а также внести вклад в пробуждение неравнодушного отношения к старине. Мало того, - высокие официальные чины и звания этих коллекционеров и ученых повышали в глазах окружающих значимость проводившихся ими изысканий, что служило моральной поддержкой для менее высокопоставленных энтузиастов, только начинавших осваивать новое для России XVIII века искусство историографии. Ключевский даже заостряет внимание читателя на том, что Болтин "не был ученым-историком по профессии". Он строил карьеру на военной и таможенной службе и увенчал ее званием генерал-майора, а также членством в военной коллегии. Чуть позже автор "Потретов" не упускает возможности перечислить регалии другого собирателя древностей, - болтинского приятеля графа Мусина-Пушкина, который был церемонимейстером двора, обер-прокурором св. Синода и президентом академии художеств.
Из главы "Портретов", посвященной столетию со дня смерти Болтина, можно также узнать, что до глубокой старости этот, по меткой характеристике Ключевского, "туземный знаток", "боковой предок славянофильства" и "стародум допетровского закала" воспринимал свои историографические труды скорее как ученичество, а не как полноценную исследовательскую работу, которой его изыскания и были на самом деле. Его научное наследие состояло примерно из сотни связок составленных им рукописей, в число которых входил даже сделанный им перевод французской энциклопедии. Пожалуй, одним из проявлений признания ценности проводившейся Болтиным, по его словам, "для собственного удовольствия" работы стала покупка его трудов Екатериной Второй. Вполне возможно, что еще более широкое признание его наследие приобретет сегодня на волне растущего интереса к русским древностям, обычаям, историческим деятелям, народным костюмам и ремеслам.
