Если вы пишете или когда-нибудь писали грустные стихи/прозу/музыку, готова поспорить, что хотя бы раз вам приходилось слышать: «Почему так грустно? Может, тебе нужно развеяться?»

Мне такое приходится слышать регулярно. Я лирик: грусть чувствую в нюансах и совершенно от этого не страдаю. Вполне себе жизнерадостна в моменты не-творчества. Когда мне грустно – могу писать о том, что чувствую. Когда не грустно, пишу о другом. Но такая реакция на «грустные творения» меня, признаюсь, жутко раздражала. Ровно до того момента, как я вдруг задумалась: а почему?

И вот, что у меня получилось.

Во-первых, потому, что на подобные вопросы мое бессознательное реагирует как на легкий дружеский укор с привкусом благосклонного осуждения, от которого меня неудержимо тянет оправдываться: «Ну, вот так получилось… извините, что расстроила. Да и стихотворение уже старое, сейчас я уже другая». Начинаю чувствовать себя виноватой. А это всегда неприятно.

Во-вторых, это вопрос непонимания, а непонимание если и не болезненно, то дискомфортно. Большинство предлагающих написать что-нибудь «повеселее», как правило, далеки от того факта, что у каждого внутреннего творческого мира, который ложится на бумагу, нотный стан или холст, есть свой уникальный климат и своя погода. Порой она очень переменчива, как в моем родном Питере. Сейчас солнце – через час дождь. Полило полчаса – и вот уже небо снова улыбается. Бывает, конечно, затягивает в серость надолго, но что с этим поделать? Нам ведь не приходит в голову задать Питеру вопрос: «Эй, чего так грустно? Может, тебе нужно взбодриться, быть повеселее?»

В-третьих, никто не любит, когда кто-то извне пытается внести поправки в него как в человека. В его собственное видение и чувствование мира. В психологии отношений есть золотое правило: говори о поступках, а не о личности. Я спокойно принимаю конструктивную критику: «здесь у тебя рифма слабовата» или «в этом месте предложение слишком длинное и перегруженное»  – это не обо мне. Это о продукте, который я сотворила, и который можно подправить, чтобы он стал лучше. А вот «почему так грустно пишешь?» – это уже обо мне, о личности. Это о том, что я – грустная, и это плохо. Мне грустной быть запрещают – беспокоятся. Хотя на самом деле – это их протест против собственного чувства грусти, и беспокоятся они больше о себе. Им некомфортно от того, что мне взгрустнулось.

Пообщавшись поближе с яростными нелюбителями всего невеселого, у подавляющего большинства я заметила одну общую черту: эти люди боятся чувствовать. Они не в контакте с собой, со своим внутренним. Оно их пугает. Особенно старательно они отгораживают себя от всего сентиментального, считая это негативным и непозволительным. Они же не слабаки какие-нибудь! Они управляют всем, в том числе и чувствами. Хотя на самом деле – все наоборот.

Теперь на вопрос «почему такие стихи грустные?» я задаю встречный, почти терапевтический: а почему тебя это беспокоит? Как правило, вразумительного ответа получить не удается. Идут общие фразы, типа, жизнь и без того сложная, проблем и так по горло, хочется позитива. То есть, что жизнь сложная, я замечаю, а то, что в ней помимо этого полно позитива – нет. И хотя всё логично – в какие линзы смотрю, таким мир и вижу – я, вместо того чтобы принять жизнь во всем многообразии, начинаю бороться с тем, что считаю источником проблем. Например, с грустными стихами.

В принципе все эти пространные жалобы можно сформулировать одной фразой: «Я запрещаю тебе грустить, и тем более писать об этом». Если эту фразу перевернуть, получится интереснее и глубже: «Я запрещаю грустить себе. И тем более самому себе в этом признаваться». Почему? Да потому, что я боюсь собственных чувств. Я не знаю, что с ними делать. А вдруг они меня так «накроют», что я впаду в депрессию, сойду с ума? Как я тогда буду работать, жить? А если я увижу, что не хочу жить, как раньше? Что, мне тогда все бросить? Нет, лучше уж я буду бороться с другими. Дам кучу советов, как жить и не грузиться из-за пустяков. Это проще. Слушать примитивную музыку. Так во мне не откликается то, чего я в себе не хочу признавать, и мне кажется, что я в порядке. Не мешай мне врать самому себе. Это и так не просто дается.

Люди бегут от чувств, полагая, что чувства – величина постоянная. Кажется, если признаешься себе в том, что чувствуешь гнев, тоску, отчаяние – это нахлынет с такой силой и навсегда, что не вытерпишь. Это из детства. В детстве часто, чтобы выжить, нужно перестать чувствовать. Отделиться от себя. Эмоционально умереть. Но вся суть эмоций в том и состоит, что они – непостоянны. На эмоциях мы склонны делать то, о чем потом жалеем, потому что они проходят. Это их природа.

На самом деле существует всё, независимо от того, хочу ли я это видеть. Чувствам все равно, признают их или нет – они есть, просто могут быть приняты и «обезврежены», а могут быть подавлены, и тогда вредят исподтишка. В жизни есть и радость, и грусть. И любовь, и ненависть. Холодное и горячее. Веселая музыка и грустная музыка. Отрицать что-то – глупо и болезненно, потому что ты идешь против очевидности, которая всегда сильнее. Гораздо более простой путь, хотя и выглядит более сложным, – не отрицать ничего. Все, что нужно – просто исследовать, почему я это отрицаю. Но об этом – уже в другой раз.